Мгновение

Пламя костра с жадностью пожирало сухие, мёртвые сучья, некогда цветущих жизнью деревьев, не подозревая о том, что чем больше оно разрастается, тем больше сокращается срок его деятельности. Но, нисмотря ни на что, огонь торопился существовать во всё большем объёме, видимо поставив себе единственно верную в его положении цель - рвать в клочья окружавшую со всех сторон ночную тьму, которая упорно сжимала всё, на что натыкалась, в чёрное пятно неопределённости - просто очень сильно раздражало Ночь это бесформенное мерцание на её вечной и неиссякающей територии.

Маленький огонёк, вспыхнув на кончике берёзовой ветви, отделился от полыхающего пламени и, нырнув в растрескавшуюся по краям резную трубку, растворился в воздухе густым табачным дымом, влекомым в тёмное небо, вслед за искрами трещавшего костра. В свете огня сидел молодой человек и прислушивался к чавканью прожорливого цветка, изредка кидая в него всё новую мёртвую пищу - и жадное пламя, нисколько не гнушашись иссохнувшей падалью, с удовольствием испепеляло полученые подарки, облизывая их со всех сторон своими многочисленными языками.

Вороша тлеющую глубину костра палкой, человек жевал губами один конец древней прокуреной трубки и, еле слышно, словно заклинание, проговаривал строки какого то неизвестного или давно уже забытого стихотворения:

"Зачем же ты, человек так озлоблен -
Зачем кипит в тебе ненависть -
Зачем раздуваешь ты жалость к самому себе -
Может цель какую то преследуешь -
Или просто мимолётным мгновением нелюбви наслаждаешься, воображая себя мучеником святым..."

Человек перестал ворошить угли, поднял голову и прислушался к нарастающему шёпоту леса. Но вскоре ночной ослабший ветер успокоился и улёгся набираться новых сил, развалившись невидимым великаном посреди большого поля, на окраине которого ярким пятном горела ночь. А человек раскурил свою почти угасшую трубку, глубоко затянулся и, выпустив осиротевший дым прямо в пламя костра, продолжал заклинать своё одиночество, чуть повысив голос, как будто рассказывал сказку утихшему ветру:

"Почему же ты человек не видишь глазами своими красоту человеческую, зачем её незамечаешь -
Почему не чувствуешь телом доброту природную -
Зачем ты зажал свои уши и не слышишь теперь истинной гармонии сосуществования -
Если не хочешь ты носить в себе горестей людских, то почему стремишься радость человеческую объять -
Если забыл твой взор детскую искренность, то нестыдись тогда своего вида перед самим собою -
Глух, нем и слеп - ты желаешь видеть себя подобным -
Неживое но Существо -
Неужели это единственное твоё ..."

А в это время ветер вновь резко сорвался со своего насиженого места и помчался в сторону просёлочной дороги, волоча за собой шорох собственного движения и беспокоя по пути уснувшую траву. А через несколько секунд он вернулся обратно и, вместе с журчанием придорожного ручья, принёс еле слышный звук приближающихся шагов, предупреждая о том, что кто то приближается к месту безмятежного ночного времяпрепровождения. Ещё через минуту шаги зашаркали в траве и в круге света появился седой старик в огромных валенках и непомерном ватном тулупе, надетом на голое и чрезвычайно худое старческое тело. Проступавшие сквозь морщинистую кожу рёбра и втягивающийся при никотиновом отхаркивании живот, при взгляде на эти признаки прошедшей жизни, могли вызвать одинаково, как чувство жалости, так и чувство отвращения.
- Мне вот тоше не шпится - прошамкал старик беззубым ртом, отчаяно шепелявя - Шпину ломит, хоть ты што... Видать шавтра дошть будет..
Из глубины поля, волной по траве, надменно усмехнулся ветер, который всегда точно знал прогноз погоды.
- Завтра вёдро - проговорил молодой, доставая из голенища высокого сапога кисет с табаком и кладя его чуть поотдаль от себя. Пламя костра, уловив это движение, потянулось было к незнакомому предмету, но, получив тычок палкой в гущу тлеющих углей, с обидой кашлянуло кверху снопом искр и вновь принялось пережёвывать сушняк.
- Это я ш удовольштвием - ободрился старик - Твоего табаку это хорошо, такого ниукого нету, во вщей деревне. Хороша видать жемля у тебя в огороде то..
- Земля везде одинакова - ответил было молодой, но старик уже увлёкся махоркой и натужно кряхтя, с удовольствием, принялся набивать свою небольшую, наспех вырезаную трубку предложеным самосадом.

Тёмное небо смотрело своим единственным глазом луны на двоих людей, молчаливо куривших у неутомимо пляшущего огня и вдыхало струившийся дым, беззвучно растворяя его в окрестностях деревни. Все вселенные сейчас собрались в одно мгновение тишины, угасающей в несмолкаемом стрекотании сверчков. Изредка со стороны леса доносилось эхо, впитавшихся во всё живое, звуков дневной жизни, раздаваясь во тьме ярким голосом кукушки. Скучающий ветер лениво бродил из одного края поля в другой и слегка шевелил дрожащую листву осин на опушке леса, не смея заглянуть в глубину тёмной чащи, где он непременно потерялся бы среди угрожающе непоколебимых елей. Время остановилось..как будто навсегда - казалось оно никогда уже не возобновит свой беспрерывный и неудержимый бег...

- А ты што не шпишь то? - прозвучал вдруг голос старика, громким звоном разбиваясь о несуществующие стены пустоты, уничтожая, с таким трудом созданую природой симфонию ночи. Неслышный вздох бессилия пронёсся над головами двух людей, чуть задев дымный воздух крылом вспорхнувшей из травы птицы. Пламя костра стрельнуло угольком вслед умчавшемуся с поля обиженому ветру, словно прося его задержаться. Мокрый холод залез под одежду и впился в кожу неприятным ощущением слабости, заставляя тела дрожать от усталости. В вышине появились еле заметные очертания верхушек деревьев. Одинокая звезда в глубине неба смеялась холодным блеском над глупым Человеком, который даже не попытался насладиться чистотой подареного мгновения, побоявшись раскрыть перед собой все свои чувства. Очернённая памятью детская искренность осталась нетронутой на дне высохшего колодца человеческого сердца - слишком толстым оказался слой грязи своих страхов, созданных и оправданных чужими страхами...
- Завтра дождь - с разочарованием произнёс молодой человек, вставая с места и засовывая кисет с махоркой в сапог...

Вскоре лишь угасающее пламя костра жалобно стонало мокнущими в утренней росе углями и жалело лишь само себя в этом небывалом безмолвии. А где то в деревне, так же стонущий в старой кровати от ломоты в спине, седой дед жалел лишь о самом лучшем в деревне табаке-самосаде..